Вот что я, убогий, думать смею –
и о том поведаю тебе,-
землю Бог придумал перед смертью.
Он ее придумал в октябре.
Чтоб в чертоге этом благолепном,
словно в храме, помнили о Нем.
И еще о том, что буйствам летним
суждено стать дымом и огнем.
Облететь, осыпаться придется,
вот уже и кончился завод.
И ползет негреющее солнце
медленно за близкий горизонт.
Улететь бы с птицами отсюда,
чтоб не видеть, чтоб не наблюдать,
как лес тратит золотую ссуду -
как бы все пред смертью промотать!
Чтоб не слышать северного ветра,
чтоб не думать – вот уж и Покров...
унестись бы птицей, да наверно,
не отпустит травленая кровь...
Умирать Бог отказался вовсе
не к лицу такая блажь богам.
Только каждый год, придумав осень,
Он октябрь придумывает нам.
(с) Владимир Таблер***
Вот что я, убогий, думать смею –
и о том поведаю тебе,–
землю Бог придумал перед смертью.
Он ее придумал в октябре.
Чтобы в этом гибнущем чертоге,
в этом шелушенье золотом,
человеки думали о Боге,
и смотрели на небо притом.
Чтоб слеза им зрение травила,
как родник – накапавшая нефть,
когда стаи птиц непоправимо
из небес вытягивают нерв.
Чтобы рвали души эти люди,
глядя на безумный листопад,
на его стекающие слюни
меж зубов-балясин балюстрад.
Чтобы знали – кончиться придётся
(не придумать им от горя зонт),
вот и охладившееся солнце
падает, как лист, за горизонт...
Бог с кончиной всех провел, как шулер,
помирать-то Богу не к лицу...
А октябрь по-прежнему бушует,
словно скорбь по мертвому творцу.
(с) Владимир Таблер